[aonoexorcist]

Название: «Однажды жарким летом в храме близ Киото»
Автор: Chiba
Пейринг: Бон/Рин
Рейтинг: R
Жанр: slice of life, romance
Дисклеймер: Kato Kazue
Предупреждение: ООС, не бечено. Некоторые отсылки к последним событиям манги.
Саммари: вольная фантазия на тему, какими бы могли стать Рин и Бон десять лет спустя.

Над Киото висел раскаленный добела шар. Казалось, протяни руку – сможешь до него дотронуться. И тогда сам превратишься в маленькое пульсирующее солнце. От взгорья, где раскинулся заново отстроенный храм, до него вообще один взмах, до горячего солнца, которое на самом деле далеко-далеко. Так казалось первосвященнику и настоятелю храма в тот полуденный час, когда все живое замерло, пропитанное до самого своего существа жаркой июльской истомой и стрекотом цикад.
Он только что закончил читать ежедневные мантры, в горле саднило. Если бы пришлось общаться с прихожанами и паломниками чуть дольше – его и вовсе не буддистское терпение лопнуло бы к чертям. А ведь не этого ожидали от молодого настоятеля, при котором Проклятый храм ожил после долгих лет забвения. Люди тянулись к нему, и он наблюдал за тем, как детская его мечта расцветает на глазах.
«Я восстановлю наш храм, вот увидишь, отец!»
Сонный воздух всколыхнулся на миг, стеклянно звякнули колокольчики-фурин, и в их звоне растерялся надрывный детский крик из прошлого. Настоятель залпом осушил стакана воды, поморщился. Вот досада – по такому лету и воды холодной не найти.
Странное лето, жаркое до безумия, до маленьких солнц под прикрытыми веками – вспоминалось такое же, десять лет тому назад. Когда случился великий мор, а над древним святилищем демоны устроили свистопляску. Тогда – чуть не погиб его отец. Тогда – он чуть не потерял себя. Если бы не…

А, впрочем. Сегодня особенно жарко, еще немного, и термометр зашкалит. Настоятель откашлялся, чтобы громыхнуть пробегавшему мимо младшему монашку приказ принести колотого льда. И передумал. Начнется же кутерьма, притащат господину настоятелю и лед, и мороженое, и лимонад, и то, и это. И еще сказку на сон грядущий почитают. Все в храме его любили, и настоятель до сих пор не мог к этому привыкнуть, отвечал на заботу о себе с опаской.
Лучше всего скрыться сейчас куда-нибудь в тень, за храм. Знал точно, туда монахи еще не добрались с косами. Лежать в высоких некошеных травах – зелено и прохладно. В такие минуты и подкрадывается дремота, или же навещают призраки прошлого. Настоятель по старой привычке потянул руку, чтобы потеребить колечки в ухе. Но пальцы нащупали лишь неровности, где когда-то были проколы. И все-таки сон ушел. Зато остались воспоминания.

… Окумура Рин. Этот выскочка раздражал поначалу, как никто другой. Такой непутевый, такой бездарный, слишком разболтанный для экзорциста. Да и какой из него экзорцист: разве что домовых по чуланам гонять будет. Но Окумура собирался убить Сатану. А еще умудрился его спасти. Наверное, тогда он в первый раз и взглянул на него по-новому. Как на равного. И принес ему заколки для волос. Чтобы волосы в глаза не лезли на уроках, так он объяснил Окумуре. И только потом подумал, как они ему идут.
Наверное, он даже стал считать его другом. Немного дурным и бестолковым, но другом. Который всегда лез на рожон и не ждал помощи от других. А он ловил себя на мысли, что ему хотелось помогать Окумуре. Его хотелось защищать. И влеплять хороший подзатыльник во время каждого его геройства, чтобы эта тыковка вместо головы начинала хотя бы что-то соображать. Он так ему и сказал тогда, во время испытания с фонарем: «Хватит пытаться уладить все в одиночку! Не забывай, что у тебя есть друзья!»
Лицо Окумуры после этих слов не раз потом всплывало перед его глазами, после того как он узнал правду. Его другом не мог быть сын Сатаны. И он возненавидел людей с синими глазами.

Его отец не был синеглазым, но в какой-то момент он верил, что ненавидит и его. Окумура выбил из него эту дурь. Как и из старого храма – его черные секреты.
Ту ночь местные жители до сих пор вспоминают шепотом. Пробуждение Нечистого короля не смог остановить даже его отец. Отец… Если бы не Окумура, он бы никогда уже не смог попросить у него прощения. Конечно, Рин победил. Чудовище сгинуло. В тот момент он поверил, что так же, без колебания, Окумура покончит и с Сатаной, даже будь он хоть трижды его отцом.
От чистого, ослепительно синего пламени еще долго потом у всех болели глаза. Он искал Окумуру среди развалин на ощупь. Наконец, нашел. Он был потухший, притихший. На нем не осталось ни одного живого места. Из-за сломанных ребер из груди вырывались не вздохи, а хрипы. Глаза же лучились синим светом, светом Рина. Какой глупец их ненавидел?
- Твоих заколок не хватало, волосы мешали…
И как только можно улыбаться в таком положении.
- Дурак ты! Какой же ты дурак, Окумура…
- Да хоть кто. Только не смей больше обижать своего старика! Ты понял, Сугуро?..
- Угм, - не выдержал, крепко стиснул израненное тело. Так и не отпускал бы, но. Окумура негромко охнул, ребра же. И отодвинуться не позволил.
- И не так уж больно… Знаешь, на мне все быстро заживает. Я же не… - осекся.
- Ты всего лишь балбес, которого нужно поскорее забинтовать с ног до головы. Просто Окумура Рин…

- Окумура… Рин… - давно уже не доводилось произносить его имя вслух. Сырой беспокойный ветер с востока подхватил его и унес прочь. Сугуро Рюджи, настоятель храма, открыл глаза, навстречу потемневшему небу, зарывшемуся в тучи солнцу. – Гроза приближается.
Вот ведь и не заметил сразу, все лежал да в облаках витал. А у настоятеля много дел перед грозой: проверить, никого ли не застала буря за воротами храма; проследить, закрыты ли все ставни; прочитать защитные молитвы. Сугуро покинул примятую траву с неохотою – долг и крикливые монахи уже почти подобрались к его укрытию. Собрался в противоположную от гомона сторону, но услышал:
- Господин настоятель! Господин настоятель! Где вы? К вам гости! Из Ордена Истинного креста. Принесло ж их на хвосте у грозы.
Это мог быть Окумура. Или Шима. Или любой другой экзорцист, по делу. Несмотря на то, что уже много лет Сугуро Рюджи занимался лишь делами храма, он по-прежнему считался одним из лучших выпускников Академии и первоклассным экзорцистом. И все-таки, лучше бы это был Шима, в гости. Или Окумура, к нему. Оказалось, что все-таки оба.
Где-то невдалеке громыхнуло.

Окумура вошел с улицы порывисто, весь пахнущий дождем и мокрой пылью, с ершистым и озадаченным непогодой Блеки по пятам. Сколько они не виделись: семь месяцев, восемь? Загорелый, обветренный. На смуглой коже глаза будто посветлели, прозрачные стали. Волосы совсем отросли, прибитые влагой жались к исхудавшему лицу, по плечам, и вниз – к лопаткам. Неужели заявился сюда прямо с задания? Даже униформа паладина не выдержала экзорцистских будней – где-то ее неумело чинили, но швы и заплатки расползались прямо на глазах.
Настоятель подавил в себе острое желание шагнуть скорее навстречу. Зато Рин вдруг ребячливо подскочил сам, растеряв сразу всю хищность и исходившее от него ощущение опасности. За его спиной заходил ходуном хвост.
- Я дома! – чуть ли не на ухо проорал, дурень.
- С возвращением, - собственный голос прозвучал глухо. Выдал сам себя. Сколько ждал. Как рад возвращению. Только спустя долгие минуты осознал, что обращается к темной макушке, касается губами волос. А в шею ему жарко дышат, болтая о чем-то своем. Кажется. Пришлось отстранить от себя.
- А ну хватит трещать, Окумура! Рассказывай все по порядку.
- Я ж рассказываю, Шиму заловили братцы, так что он доберется до тебя нескоро. Как Конекомару с женой и ребятишками поживают? Как твоя матушка? А ты совсем медведем одичал в своей глуши, Сугуро?

Медведей по близости не наблюдалось, зато одного очень дикого и потрепанного кота, а с ним и его младшего собрата, настоятель отправил мыться и переодеваться. Монахи бы запричитали, приведи он на ужин таких оборванцев. И даже не в этом дело. Надо было заставить Окумуру отдохнуть с дороги, как бы он не хорохорился. Надо было остудиться самому, потому что иначе они рисковали не выйти из спальни до утра. Ведь есть обязанности, черт бы их побрал.
Настоятель вздохнул и прислушался. Гроза уходила: гром, словно обессилев, прощался глухими раскатами издалека. Шуршание дождя по крыше и вовсе стихло. Сугуро открыл окно и жадно глотнул воздуха, желанной грозовой свежести.

После купания Окумура сиял и фыркал, выжимал волосы, путался в длинном юката. Ну, дурак же, нахмурился Сугуро. Как есть дурак. Забыл, что здесь всегда хранятся его собственные вещи, и схватил первое попавшееся. Рин поймал неодобрительный взгляд, перестал рьяно натирать морду Блеки полотенцем.
- Оно твое, тобой пахнет. Потом одену другое, - сообщил серьезно и тут же расплылся в улыбке. - Как по такой жарище вообще одежду носить!
- Ты бы еще более длинные лохмы отрастил, чтобы теплее было, - настоятель не мог не глядеть на запутавшиеся пряди, с которых вода капала на ключицы и стекала вниз, за ворот.
- Тогда Юкио меня точно подстрижет, налысо. Дашь мне что-нибудь, чтобы они не мешались?
Некоторые вещи не менялись годами, с Академии. Как заколки, например. У Сугуро их было много: из дерева, с камнями, смешными побрякушками, простенькие и яркие. А еще резинки для волос, шпильки и ободки. Если доводилось выбраться в Киото по делам, он всегда возвращался оттуда с новой безделушкой для волос. Знал же, приедет Окумура, растрепанный, как всегда.

Чтобы распутать его волосы, пришлось долго повозиться. Сугуро не любил кропотливую работу, но пропускать сквозь пальцы жесткие иссиня-черные волосы, распутывать узелки и гладить горячую кожу за острыми уголками ушей, во впадинке над шеей – это не работа. Сплошная ласка. Помедлил, прежде чем собрать волосы в высокий хвост. Чтобы обнажить не тронутую загаром шею вечерней прохладе. Закрепил челку заколками. Взглянул на Рина. Тот давно перестал вертеться, дышал тяжело.
- Ну, почти девочка, - Сугуро усмехнулся. – Если бы еще побрился нормально.
- Сугуро, а давай не пойдем на ужин? Там и без нас обойдутся…

Они все-таки пошли. Но немного опоздали: задержались у семейного алтаря. Окумура никогда не забывал навестить старика Сугуро. С его смерти прошло шесть лет, со смерти его собственного отца, преподобного Фуджимото, – все десять. Но боль не уходила. Он сидел перед алтарем, сиротливо поджав хвост под ноги. О ком на самом деле скорбел, неважно. Настоятель помолился за обоих. После благовоний, траурных хризантем и печали Рина оказаться на шумном ужине было неловко.
Там взошла звезда Шимы, травившего монахам байки о своих амурных похождениях. Иногда Рензо вспоминал, что он искушенный и много чего повидавший экзорцист. И тогда пускался в запутанные истории о схватках с демоньем по всему земному шару. Главный герой, Окумура, как-то даже терялся на фоне жизнеописаний самого Шимы.
Сугуро хмыкнул. Раньше бы Рин своей болтовней заткнул за пояс любого, даже этого пустомелю. Сейчас же он предпочитал слушать. А потому Шима получил безраздельную власть над аудиторией, а Сугуро – возможность наблюдать другого, повзрослевшего и серьезного Окумуру. Такого, каким он стал для всех, но не для него. И к счастью.

Тот Окумура не щекотал бы его своим хвостом всю дорогу по темному коридору до покоев настоятеля. Не целовался бы с неуемным восторгом, словно в первый раз. Не терпел бы крепкие и болезненные, как тиски, объятия Сугуро. Не признался бы, что скучал. И по имени бы тоже не назвал.
- Рюджи… Рюджи, кажется, ты совсем разучился гладить мой хвост, пока нас с ним не было…
- Мог бы сказать что-нибудь более романтичное, раз уж ты с ним здесь…
В ответ хвост бешено задергался, нашел о чем просить. Вспомнился их первый опыт: «Ну, раз ты и я того… Нравимся друг другу… Может, сделаем это?» Было странно, и мучительно, и невыносимо хорошо. Потом они месяц не решались посмотреть друг другу в глаза. Правда, это уже в прошлом, а вот нелюбовь Рина говорить нежности осталась. Сугуро в этом тоже не силен. Им обоими и сейчас трудно выразить чувства. Вот и обнимаются каждый раз, пока кости не заскрипят. Целуются, пока не заноют губы, израненные нечеловеческими клыками.

В спальне их ждал застоявшийся темный зной. Они оба упали на футон - в свое собственное пекло. Наконец-то. Переплелись, руками, ногами. И хвост приластился к Сугуро. Надо бы окна закрыть, чтобы всех не перебудить, подумалось настоятелю прежде, чем остатки здравомыслия покинули его. Глаза зажмурились от яркого пламени, которым заполыхал Рин. Так Сугуро смотрел на солнце сегодня днем. Только этот свет был еще ближе. Он дотянулся до него обеими руками давно и сгорает от него до сих пор.
- Рин, тише… - пришлось отдернуть руку от его рта, Окумура ее укусил и не замолчал.
Он шумел и стонал, кусался и нетерпеливо дрожал, настоящий демон. Тихим он в постели не бывал. Когда Сугуро подхватил его под колени и навалился сверху, Рин привычно выругался и попытался вывернуться поудобнее. Только кто бы ему позволил. Не для того Сугуро столько ждал и терпел, чтобы сдерживать теперь свою силу. Обладать, не отпускать никогда, теряться в синеве и пламени, и глаз – на это никогда не хватало времени. Да и насытиться Рином сполна невозможно, его всегда мало.

В предрассветном полумраке не спалось. И вовсе не из-за пения цикад. После этой ночи хотелось следующую ночь или повторить предыдущую. Сугуро лениво заплетал всклоченные волосы Рина в косицу, заплетал и расплетал, а потом снова. Из темноты дальнего угла на него с ревнивой зеленью зыркали два круглых глаза. Блеки, иди погуляй еще.
- Когда ты уезжаешь? - не выдержал, спросил.
Рин перевернулся на другой бок. И на настоятеля пристально уставились уже две пары кошачьих глаз.
- Пару деньков еще побуду. Ордену сейчас все экзорцисты нужны, с прорывами из Геены все больше хлопот. Сам же знаешь, у вас тут тоже неспокойно. Невинные люди страдают.
«Знаю, что и ты когда-нибудь можешь ко мне не вернуться»
- Сатана прет напролом, - заметил Сугуро и вернулся к плетению косы. Пару раз сбился.
- Ну, и мы к нему тоже. Я же обещал, что убью его.
- Я тоже, когда-то…
- У тебя и более важные обещания есть, Сугуро. И их кроме тебя никто не выполнит!
- Угм… Знаешь, в субботу в храме будет второй летний фестиваль. Фейерверки и прочие глупости...
В темноте повисло смущенное молчание. А потом вдруг Окумура расхохотался. Так громко и облегченно, что вспугнул своего кота с насиженного места. Если честно, Сугуро тоже немного испугался и зря. Рин светился, счастливый.
- Наверное, мне был нужен именно этот предлог, чтобы отложить отъезд до следующей недели.

С улицы донесся негромкий звон храмового колокола – послушнику не хватило силенок ударить по нему хорошенько. Непорядок. Кто-то размашисто зашуршал метлой во внутреннем дворе. У ворот уже надрывался торговец арбузами. Храм оживал. Да и настоятелю скоро надлежало быть на ногах. Начинался новый день. Такой же жаркий и удушливый, как предыдущий. Как и последующие за ним. Но Сугуро знал, что в эти дни ему не придется задирать голову, чтобы увидеть солнце. Он потянулся сам, потянул за хвост Рина. Пора вставать.